Однако существуют разной степени интенсивности ожидания родителей в отношении пола будущего ребенка, не все готовы принять его «как Бог даст», таким, каков он есть. И реакция матери в момент рождения малыша «не того пола» далеко не всегда однозначна. Особенно грешат в этот момент нарциссичные матери, для которых уже сами роды, связанные с болью, беспомощностью и унижением, являются тяжелейшим испытанием. А если еще и ребенок лишил их вероятного всемогущества, отказавшись от тола, заранее выбранного матерью, то в момент его рождения она с высокой степенью вероятности испытает нарциссический крах. И взгляд ее ясно скажет новорожденному, что с ним что-то сильно не так. Семя гендерной дисфории будет посеяно и в будущем может прорасти.
Пока же младенец остается в фантазии о своем гермафродитизме и первым его объектом идентификации становится мать, которую он считает обладающей фаллосом. Это великая и всемогущая мать, и идентификация с ней подпитывает фантазии малыша об него двуполости. Хотя в норме она уже рассказывает ребенку о том, мальчик он или девочка и какие чувства его пол вызывает. И его гендерная идентичность продолжает развиваться в сторону принятия или непринятия своего пола. Дополнительную сумятицу в процесс может внести смена гендерных ролей у самих родителей, когда, например, отец берет на себя обязанности по уходу за младенцем, а мать выходит на работу, или когда малыша растят однополые пары. Здесь уже закладывается основа конфликта между поло ролевым поведением и гендерными линзами ребенка, который развернется во время прохождения Эдипа, на фоне борьбы между Оно и СуперЭго.
Мы знаем, что первые месяцы жизни, время грудного кормления, оральная стадия психосексуального развития – это трудное и очень ответственное время в судьбе человека. Младенец должен чувствовать свое всемогущество, испытывать океаническое чувство. Ведь мать как будто угадывает малыша телепатически и подчиняется его желаниям, когда своевременно удовлетворяет его потребности. Воображаемое всемогущество очень помогает младенцу справляться со своей реальной беспомощностью. Однако окружающая действительность достаточно быстро «кастрирует» бедного малыша, вводя в его жизнь многочисленные ограничения. Если с этими ограничениями знакомит ребенка мужчина - отец и делает это с теплом и любовью – тогда они благополучно интегрируются в личность. Если мужчина не выполняет эту функцию или выполняет ее болезненно, если это приходится делать матери, которая априори не воспринимается как внешний объект – тогда границы реальности наряду с ограничениями собственного тела могут вызывать яростный протест, и протест этот может быть направлен на разделение полов. Ребенок отказывается становиться мальчиком или девочкой, сохраняя фантазию о гермафродитизме, остается самодостаточным и «двуполым». Или фантазирует о смене пола, которая будет проявлением его нарциссического всемогущества.
Если океаническое чувство у ребенка не формируется – когда его не понимают и не принимают, ухаживают за ним формально или, наоборот, с гиперответственностью, но, не угадывая его потребности почти никогда – тогда мы будем говорить о дефиците первичного нарциссизма, который может компенсироваться теми же всемогущественными фантазиями о гермафродитизме или смене пола.
Или привести к фиксация на первых после рождения месяцах, постнатальном периоде, когда мир малыша состоит еще из парциальных объектов. Здесь гендер может проявиться в форме идентификации с парциальным объектом (фаллосом или грудью), которая будет просматриваться в форме тела – например, высокое, плотное, не имеющее изгибов, или наоборот мягкое, округлое, не удерживающее формы. Крайними проявлениями таких идентификаций являются анорексия-булимия. (Структура заболевания, конечно, гораздо сложнее, но идентификации с парциальными объектами практически всегда присутствуют.)
Аналогичный эффект может иметь осложненное переживание первосцены.
Первосцена – это сцена сексуальных отношений между родителями, наблюдаемая или воображаемая ребенком на основании каких-то признаков.
Это столкновение ребенка с информацией о том, что его родители занимаются сексом, и это столкновение может быть очень жестоким.. Если ребенок переживает первосцену крайне травматично, что, например, гарантировано в случае его реального присутствия или если мать, одержимая сексом с отцом, холодна и безразлична к малышу, часто оставляет его одного, сталкивая с голодом и одиночеством – то в качестве защиты он может использовать отрицание секса между родителями, отрицание самого существования родительской пары. Тогда малыш будет считать, что у него есть отдельные мама и папа, между которыми нет никакой связи и секса тоже нет. Из таких детей часто вырастают бесплодные мужчины и женщины, которые прибегают к ЭКО для того, чтобы завести ребенка. Сама процедура является реализованным отрицанием первосцены, ведь зачатие происходит в пробирке, за пределами реального полового контакта. И оба участника действа – безусловно, люди с нарушением гендерной идентичности. Может быть, они оба двуполые дети, или поменялись гендерными ролями – но в свой пол они определенно «не вписываются», что недвусмысленно соматизировано как неспособность к репродукции.
Фактически тот же механизм задействуется, когда человек, мужчина или женщина, заводит ребенка один., используя, соответственно полу, ЭКО или суррогатное материнство. Здесь тоже речь идет об отрицании идеи зачатия и необходимости в принадлежности к определенному полу, разделении на мужское и женское.
Развиваясь на анальной стадии развития, конфликты гендерной идентичности при выходе на фаллическую стадию становится особенно яркими и разнообразными.
При прохождении Эдипова комплекса сексуальным объектом для ребенка становится родитель противоположного пола, родитель своего пола воспринимается как соперник. Отец становится для девочки источником возбуждения, природы которого она не понимает, боится, не знает, что с ним делать. Чтобы разобраться с этим травмирующим переживанием, она должна идентифицироваться с матерью, взрослой женщиной, которая знает, что делать с мужчиной и теми чувствами, которые он вызывает. Но мать воспринимается как враг и соперница, девочка борется за то, чтобы исключить ее из жизни отца, занять ее место. На глубинном уровне она желает смерти матери.
Идентификация с объектом, подлежащим уничтожению, невозможна, она равносильна самоубийству. В норме эдипальная ситуация должна закончиться отказом от отца, как «героя романа», из любви к матери и потребности в идентификации с ней. Так приходит взросление, взрослая сексуальность и способность найти себе партнера во внешнем мире, за пределами семьи. Но это не всегда удается. Иногда девочка расщепляет мать на хорошую и плохую, любимую и соперницу и потом преодолеть расщепление не может, ибо за соединением двух полярных объектов в один следует депрессия, справиться с которой не всякой психике под силу. Тогда продолжается дочерняя враждебность по отношению к матери, которая может поддерживаться ею самой по разным причинам. Или, если отношения между родителями плохие, если родители развелись – дочь не может выбрать в качестве образца для себя женщину, отвергнутую отцом или отвергнувшую отца…
У мальчиков прохождение Эдипа происходит аналогично, хотя имеет свои особенности. Мальчик начинает испытывать возбуждение по отношению к матери, которая на этот момент является его объектом идентификации. Это запускает в его психике сложные переживания и побуждает его сменить объект идентификации на отца, чтобы структурировать импульсы и обрести опыт управления собственным возбуждением. Отец вызывает ненависть и страх, как соперник и одновременно носитель структуры СуперЭго в психике ребенка, он «в двух лицах» угрожает мальчику кастрацией за инцестуозное посягательство на мать.
В этот период формирование здоровой гендерной идентичности сталкивается со всем спектром препятствий. Это и невозможность идентифицироваться с родителем своего пола, основанная на не переработанной ненависти и расщеплении, и бессознательные трансляции родителей о смене пола, восприимчивость ребенка к которым обостряется страхом и виной, и размытость гендерной идентичности родителей, и кастрационные тревоги, присущие детям обоего пола, которые могут реализовываться в виде идей о само кастрации или кастрации родителя, или смены его пола на менее опасный в эдипальной ситуации.
Так для мальчиков в ряде ситуаций характерна маскулинизация образа женщины. Психоаналитическая теория связывает это с необходимостью смены объекта идентификации с матери на отца в эдипальный период, реализация которой сталкивается с различными препятствиями и маскулинизация матери может быть их преодолением. В свою очередь, причиной феминизации образа отца может быть непереносимость кастрационной тревоги или гомосексуальных импульсов.
Девочка же может пойти по пути феминизации (кастрации) отца для снижения интенсивности инцестуозного напряжения, или в угоду разъяренной соперничеством матери, или выбрать маскулинный тип идентичности, чтобы в свою очередь снизить инцестуозное напряжение отца или чтобы занять его место рядом с матерью.
Таким образом, в основе гендерной дисфории может лежать стремление к смене, как своего пола, так и пола своих родителей, реализуемое в сети перекрестных проективных и интроективных идентификаций.
Во всех фазах эдипова комплекса гендерная дисфория может быть соматизрована как бесплодие, мужское и женское, которое становится проявлением как отказа от своей гендерной роли, так и фантазии о кастрации родителя, или самокастрации с целью защиты от родительского гнева и зависти.
Нужно учитывать, что оба этапа Эдипова комплекса проходят на фоне «битвы» между Оно и Суперэго, между принципом удовольствия и принципом реальности. И гендер, безусловно, задействуется в этом конфликте в качестве инструмента обеими инстанциями. Например, гендерный протест может быть проявлением тревоги ограничения свободы (страха кастрации) в случае раннего наступления Эдипова комплекса.
Мелани Кляйн писала о том, что стадии психосексуального развития не являются сменяющими друг друга в хронологическом порядке этапами, а присутствуют у каждого младенца в момент рождения в качестве тенденций, зернышек, которые прорастут, попав в подходящие условия. Таким образом, ранние стадии Эдипа могут проживаться младенцем еще при кормлении грудью. Тогда же, соответственно, возникает раннее СуперЭго. Благодатной почвой для прорастания зернышек ранней сексуализации, эдипизации, является глубокая оральная неудовлетворенность в диадных отношениях с матерью, а точнее – с парциальным объектом – грудью, которая лишает ребенка возможности своевременно пройти фазу всемогущества, испытать океаническое чувство и побуждает психику к поиску альтернативных способов достижения чувства собственного величия, нарциссических защитных фантазий, направленных на преодоление уверенности в собственной ничтожности и спасение от колоссальной зависти. Именно в связи с этим гендерная дисфория, детерминированная конфликтами раннего Эдипа, направлена не столько против принадлежности к своему полу и на присвоение себе противоположного пола, сколько на протест против самого разделения на два пола, на реализацию нарциссической фантазии о гермафродитизме, отрицающей зачатие и родительскую пару. И именно поэтому она во взрослой жизни может реализоваться как различные заболевания репродуктивной системы у мужчин женщин.
Гендерные нарушения, зачатки которых относятся к раннему Эдипу, будут соматизироваться чаще всего, являясь конфликтами довербального периода развития. Ситуация усугубляется тем, что ранний Эдип ослабляет психику, лишает ее возможности нормального взросления, оказываясь чрезмерной нагрузкой, непосильной для возраста. И как неокрепшее деревцо ломается под тяжестью своих плодов, так и ранний Эдип становится причиной дефицитарности психики, обрекая ее на пограничный уровень функционирования, на котором выбор соматизации как защиты от разрушения личности наиболее вероятен.
Когда гендерные ожидания человека от себя самого, отражающие взгляд его родителей, как внутренних объектов, или взгляд социума через гендерные линзы, не оправдываются, это переживается, как невозможность реализовать идею, выполнить желаемое, когда реальность не оправдывает ожиданий, как конфликт формы и содержания, Я-Реального и Я-Идеального.
Идеи, явления, которые психика не может «проглотить», чреваты невыносимой болью и гневом.
Сильная, прочная Самость защищается от невыполнимых желаний психологическими защитами, менее сильная изолируется от идей, «не подлежащих реализации», слабая – эвакуирует идею вместе с желанием и самой возможностью испытывать это желание. Ибо сама вероятность невыполнимого желания создает угрозу затопления завистью, которая в случае слабости Я бесперспективна и разрушительна. Так в психике образуются зоны, которые могут переживаться как пустоты или невидимые препятствия.
При неосознаваемой разнополости Я-реального и Я-Идеального такие препятствия встают на пути гендерных реализаций, осуществления различных вариантов полового поведения, необходимости «вести себя по-женски» или «быть мужиком».
Встреча с этими пустотами, фактически выжженными завистью, сталкивают личность с ее дефицитарностью, нарциссической уязвимостью и хрупкостью.
На близком к невротическому пограничном уровне защита от переживания пустот может проявляться, как разбалансировка способности брать-давать, неспособности инвестировать или получать и перерабатывать (включая переработку информации, креативность и спонтанность), как проявления маскулинности-феминности (давать и инвестировать как мужское, принимать и перерабатывать – как женское). Защита от идей, которые невозможно реализовать, их отрицанием, эвакуацией из психики, может проявляться как тяжелая, «обломовская» скука, которая соматизируется в виде печеночной недостаточности или проблем с ЖКТ, как отказа от переваривания того, что не может быть интегрировано. В случае печеночной недостаточности тело как будто даже не «берется» за эту задачу.
На нижнем регистре пограничного уровня функционирования эти пустоты могут соматизироваться как опухоли, удаление которых будет внутри психически переживаться как избавление от наносящих нарциссические травмы пустот.
Еще одним типичным способом соматизации патология гендерной идентичности, которую можно рассматривать как проявление нарциссического всемогущества, являются аутоиммунные заболевания. Почему так происходит?
С медицинской точки зрения, иммунитет — это способность организма предотвращать проникновение чуждых ему клеток, а также умение обнаружить, ликвидировать и вывести их из организма. Он настолько сложно
устроен, что способен самостоятельно определить, что "чужой" (бактерии, инфекции, вирусы) вторгся в организм хозяина, найти и «обезвредить врага». То есть, иммунитет – это барьер между собственным организмом и вредным воздействием внешней среды, «демаркационная линия», проведенная по всем границам сомы, внутренним и внешним. В своем нормальном, здоровом варианте иммунитет обеспечивает организму возможность нормально функционировать, выполнять свои физиологические функции, находиться в безопасности.
Если провести аналогию с психическими процессами, то иммунитет видимо будет соответствовать способности простроить и защитить личностные границы, границы Я. Способности определить, отграничить и отстоять свою идентичность, в том числе и гендерную. Можно обнаружить «дружественную» взаимосвязь между состоянием Либидо и иммунитетом, как проявлением инстинкта самосохранения, понять, что они стимулируют и подкрепляют друг друга в составе влечения к жизни. Ярким примером такого процесса может являться функционирование организма при биполярном расстройстве личности, которое можно представить как попеременную одержимость влечением к смерти в депрессивной фазе и одержимостью влечением к жизни в фазе маниакальной. И если в маниакальной фазе «никакая хворь не берет», то в фазе депрессивной организм не выдерживает минимальных нагрузок, становится «лакомым кусочком» для самых разных инфекций.
К аутоиммунным процессам можно отнести аллергические заболевания, собственно аутоиммунные заболевания и, по крайней мере, частично, онкологию. Во всех этих случаях можно говорить о «безумии» иммунитета, когда изначально защитная функция организма начинает работать против него самого.
Стоит отметить, что аутоиммунные заболевания очень разнообразны по форме, течению, причинам возникновения. На сегодняшний день их список включает около 150 наименований. Они бывают врожденными и приобретенными (как аутоимунный гепатит), системными, как красная волчанка, соматизирующая тотальное самоуничтожение, или направленными на один из органов, как эндометриоз.
Именно эндометриоз можно поставить одним из первых в списке заболеваний, с помощью которых соматизируется отрицание женственности или нападение на собственную репродуктивную функцию.
Как уничтожение мужской репродуктивной функции можно рассматривать аутоиммунитет спермы и яичка – иммунитет работает против сперматозоидов, делает их слабыми и неспособными проникнуть в яйцеклетку. Разрушение себя как мужчины, или скорее кастрация (феминизация) отца как внутреннего обьекта.
У женщин одним из вариантов такого нападения на отца может быть разрушение собственных яичников, в том числе с помощью гормональных дисфункций или аутомунной эндокринопатии. Под этим термином следует понимать заболевание, которое развивается при образовании антител к клеткам своих желез внутренней секреции или к гормонам, которые они синтезируют. В качестве органов мишеней выступают щитовидная, поджелудочная и половые железы (яички и яичники), надпочечники. Детерминированные этими заболеваниями гормональные нарушения реально меняют личность – и соматически, и психологически, меняется не только тело, внешность человека – меняется его эмоциональный мир, чувства, способы реагирования.
Я уже говорила о «эмбриональности» и гермафродитизме оматизированных нарушений гендерной идентичности. Поэтому важно понимать, что аутоиммунный или опухолевый процесс будет, скорее всего, направлен не на смену пола, а на выравнивание состояния двуполости, или «добавление» признаков противоположного пола (например, миома матки может означать обладание фаллосом, рак груди у мужчины – обретение феминности) для достижения гермафродитизма.
Бессознательный «выбор» заболевания – это, конечно, очень индивидуальный процесс. Он определяется как конституциональными особенностями больного, так и историей его семьи, его личной историей, проявляющейся в бессознательных фантазиях. Болезнь – это «неувиденный сон», наполненный архетипической и индивидуальной символикой.
Болезнь может напоминать о том, какого пола ты на самом деле. Может транслировать желание сменить пол, свой или своих родителей. Может быть проявлением как рабской покорности воле родителей относительно своего гендера, так и протестом против нее. Может быть фантазией о гермафродитизме или возвращении к внутриутробному состоянию, или другим всемогущественным амбициозным желанием. И мы будем интерпретировать ее, как сновидение, которое снится телу больного.
