Теоретики объектных отношений считают, что депрессию вызывает осложненное переживание утраты любимого объекта, интроецированного пациентом, но не интегрированного во внутреннюю реальность. То-есть, человек живет на свете, а внутри него мертвый объект. У беременной женщины, соответственно, этот мертвый объект соседствует с созревающим в ней ребенком. Неотреагированная утрата срабатывает, как гангрена психики. И малыш внутри развивается в символической могиле. Что впоследствии, в анализе, проявится в его снах и фантазиях. Нэнси Мак Вильямс, резюмируя работы Фрейда и Абрахама о депрессивных пациентах, рассматривает их как индивидов, переживших слишком раннее или внезапное отнятие от груди или другую раннюю фрустрацию.

То есть мать, которая реагирует во время беременности депрессией на утрату объекта (смерть кого-то из близких), актуализирует собственную травму утраты груди. И малыш, выношенный в таких переживаниях, рождается и отказывается от кормления. Такой случай замечательно описан Жераром Швеком в статье «Ребенок, как ипохондрический орган его матери». Это история новорожденной девочки, которую больше года кормили принудительно, пока ее мать в терапии не начала справляться с переживанием смерти собственной матери, предшествовавшей беременности. До этого кормящая грудь ощущалась младенцем как враждебная. Или мертвая.

Нэнси Мак Вильямс пишет о том, что депрессивный пациент обладает «злокачественным», критикующим его интроектом, как правило, родительской фигурой. Беременность, начало материнства, стимулирует идентификацию депрессивной будущей матери с родительской фигурой, что делает ее бессознательно критичной, отвергающей по отношению к собственному ребенку, который в результате рождается в амбивалентности к ожидающему и одновременного отвергающему его миру.

Если рассматривать депрессию как реактивный страх, призванный остановить «на взлете» ненависть по отношению к утраченному объекту, то ребенок, развивающийся в таких условиях (в мире, пропитанном страхом) может ощущать себя разрушительно агрессивным по отношению к опасному, враждебному к нему миру. Поскольку ребенок в утробе матери очевидно не ощущает разницы между собой и ею, страх, агрессия и либидинозная дезинвестиция любых объектов смешиваются и становятся основой врожденной эссенциальной депрессии.

Ситуация усугубляется тем, что депрессивная мать обеспечивает ребенку синдром «Мертвой матери», описанный Андре Грином.

Это дезинвестиция материнского объекта и несознательная идентификация с мёртвой матерью. Аффективная дезинвестиция – это психическое убийство объекта, совершаемое без ненависти.

Ребёнок идентифицируется не с матерью, а с пустотой. И пустота, «омертвеченность», сопровождает все его отношения со значимыми людьми. Таком образом, врожденную эссенциальную депрессию можно рассматривать как аспект синдрома «Мертвой матери», возникший в пренатальном состоянии.

Терапевтической задачей в данном случае будет «оживление» матери в психике пациента, как путем реставрации истории пациента, так и в материнском переносе.