Политические и экономические последствия эпидемии предсказуемы, однако болезнь распространяется по различным частям мира, правительства которых трудно обвинить в сговоре между собой. Я думаю, мы наблюдаем страшный «коктейль», из различных процессов, возможно, не связанных между собой или не связанных напрямую. Политику и экономику я оставлю специалистам, людям, которые разбираются в этих вопросах профессионально. Себе же оставлю психологическую часть процесса, попробую рассмотреть ситуацию с позиции психоанализа масс.

Обратившись к истории 20 века, мы с вами можем увидеть сходство сегодняшней ситуации с обстоятельствами начала 2й Мировой войны. И предположить, что Пандемия берет на себя роль 3й мировой. Давайте подумаем, зачем она понадобилась человечеству?

Человек, благодаря своему животному происхождению, на протяжении всей жизни вынужден иметь дело со своей собственной агрессией, объём которой рассчитан на очень опасную жизнь. В первобытном мире человек все время должен был быть настороже, он подвергался нападениям многочисленных врагов и находился под прессом окружающей среды. Он должен был добывать себе пищу собирательством и охотой, и то и другое требовало высокой оперативности и конкурентоспособности. И человек решал эти задачи с помощью агрессии бей-беги, которая в современном мире зачастую не находит себе применения. Мы накапливаем агрессию, переполняемся ею, она разрывает нас изнутри. Мы не можем использовать ее по назначению, нам трудно признать уровень собственной свирепости. Человек нашел несколько способов справляться с собственной яростью – направлять ее на себя, «срабатывая» ее мазохистически или путем болезней тела, сублимировать в агрессивных видах спорта и играх, или проецировать вовне – создавая внешнего врага. Тогда агрессия становится средством защиты от нападения, она разом находит себе и применение, и оправдание.

Так работает ксенофобия, жено- или мужененавистничество, классовая ненависть и т.д. Можно предположить, что таким внешним врагом для нас сейчас становятся разносчики вируса и сам вирус. Азиаты, европейцы, люди без масок – все они враги, от них нужно убегать и прятаться. Или нападать и вышвыривать со своей территории – хотя бы для профилактики. Прекрасным контейнером для проекций является и сам вирус – всемогущий вездесущий преследователь, невидимый глазом и тем более пугающий. Смертельная опасность ВЕЗДЕ – как в ночных первобытных джунглях…

Однако не только агрессия «бей-беги» нашла себе применение в общечеловеческой панике сегодняшнего дня. Там же, в глубинах животной природы человека живут еще два смертельно опасных импульса, о которых писал Фрейд в своей работе «Тотем и табу». Это желания инцеста и отцеубийства. На протяжении всего периода социализации человек борется с этими импульсами в себе. С помощью религиозных заповедей и государственных законов, моральных и нравственных норм, с помощью любви, совести и здравого смысла – всей мощью своей человечности и духовности. Однако «дьявольщина» эта нет нет да и всплескивается в глубине натуры человеческой, черная, властная, отрицаемая своим обладателем, которому так важно считать себя чистым, светлым, далеким от звериных своих наклонностей… Животные действительно свободно вступают в близкородственные связи и могут уничтожать слабых и дряхлых себе подобных, расчищая дорогу естественному отбору, дорогу эволюции. Человеку много сложнее, ведь его социальная часть требует действий прямо противоположных, сохранения духовного единства, нравственного, интеллектуального развития. И лишь война и подобные ей времена дают возможность звериной ярости выплеснуться и освободить человека от его черноты и боли.

Коронавирус работает подобно фашизму двадцатого века – уничтожая дряхлых и больных представителей рода человеческого- ведь среди молодого здорового населения выживаемость близка к 100 процентам. И это высвобождение беспощадного и бесчеловечного вызывает в нас животную же панику – ведь реагируем мы на эпидемию очевидно острее, чем происходящее того заслуживает. И прячемся по дамам, и закрываем головы руками, зажмуриваем глаза, прячемся от стихии…

И хочется мне сказать – люди! Давайте поймем сами себя, признаем то, что есть, а несуществующего бояться не будем. Стихия пройдет, иссякнет, и жизнь продолжится. Кризис болезнен и страшен, но он закономерен и ведет к обновлению.

Дело в том, что в момент разрушения идентичности народа этот народ теряет чувство единства, столь необходимое для того, чтобы выстоять в тяжелые времена. И, как ни горько, люди выбирают возвращение в тот исторический период, когда это чувство народного единства у них было, пусть и в трагических обстоятельствах. ГУЛАг, Сталинские репрессии – это русская тема. Великая отечественная война — точно русское явление. То есть тогда, когда мы переживали все эти события, мы точно были русскими. И для того, чтобы вернуть себе национальное самоощущение, нужно начать снова переживать чувства тех периодов. Нужно обратиться к коллективной травме.

Так коллективная трансгенерационная травма становится структурирующим фактором психики народа, помогает ему восстановить целостность. Однако путь этот, безусловно, рискованный, заметно деструктивный. Ведь травма из прошлого накладывается на актуальную травму, проживание ее отягощается.

Терапевтическим решением в такой ситуации может быть работа над восстановлением идентичности пациента, предшествующая работе с травмой.