Его присутствие в структуре конкретного пациента подтверждает ряд диагностических признаков:
- наличие травмы
- структурирующая функция травмы
- фантазия «одного на двоих» тела с матерью
- двухэтапная защита, диссоциация - отщепленное тело
- особенный Эдип (пациент с психосоматикой предъявляет сразу три уровня личностной организации)

О психосоматическом феномене можно говорить как о способности человека разыгрывать в «театре тела» трагические сценки из жизни своей души. Именно поэтому одну из самых богатых и продуктивных метафор для работы с соматическими болезнями нам предоставляет теория объектных отношений Мелани Кляйн в ее современных трактовках.

Ребенок растет, развивается, обретает навыки и получает повреждения в отношениях со своими родителями. И мы говорим о психосоматике, как о следствии, а часто и образе этих травм и родительских объектов, которые их нанесли. Внутренних объектов, которые формируются у ребенка в отношениях и по поводу его родителей, всего три – мама, папа и родительская пара. Мы относим к ответственности матери наличие или отсутствие у пациента контакта с самим собой, проводим параллели между отношениями с матерью и отношениями со своим телом, связываем с этими отношениями определенные болезни – например, проблемы с ЖКТ или гормональные нарушения. Отцовский объект обычно отвечает за структурирующие факторы, прежде всего за состояние опорно-двигательной системы организма, за болезни позвоночника – внутреннего стержня. Болезнь, вставшая на место Суперэго, также разворачивает нас именно к отцовскому объекту во внутренней реальности пациента. Однако МаПа – родительская пара и ее специфика у психосоматического пациента – играет в формировании психосоматического феномена огромную роль и сегодня я хочу сосредоточить свое внимание именно на ней.


Психосоматические родители — это мужчина и женщина, которые выбирают друг друга для отреагирования собственного конфликта с интернализованной первичной группой, для перекрестной эвакуации психоза. Даже занимаясь сексом, зачиная своего ребенка, они не познают друг друга, а размещают друг в друге свои преследующие внутренние объекты. Их взаимодействие осуществляется за счет слипания и массированных проективных идентификаций.

У психосоматического ребенка, как и у его родителей, нет возможности интернализовать полноценную родительскую пару. Пограничные пациенты в целом плохо дифференцируют родителей друг от друга, их родительская пара – это не мама и папа, между которыми существует связь, а некий расплывчатый объект, который воспринимается то, как отец, то, как мать. Психосоматическая МаПа – это биомасса, на которой мерцают лица то отца, то матери. Мапа мерцает, как оба родителя. Психосоматические дети вообще плохо выделяют родителей, у них не возникает страха перед незнакомцами, который в норме возникает у детей в 8-9 месяцев и проходит к двум годам.

Итак, если с помощью материнского объекта у нас выстраиваются связи с телом и самим собой, а с помощью отцовского объекта – структурируются связи с социумом, то МаПа становится образцом связи между объектами в реальном мире, мини-моделью наших будущих объектных отношений.

Кроме того, МаПа определяет для нас суть и индивидуальный образ зачатия – как реального, так и символического. Таким образом, наша внутренняя родительская пара становится прообразом и источником работы нашей
· репродуктивной функции
· креативности (творчество, продуктивность, обучаемость)
· определяет отношения сознания и тела, осознанного и телесного.

«Здоровая» пара – это взрослые, сепарированные мужчина и женщина, комплиментарные друг другу, в отношениях взаимной любви и сотрудничества. Они рожают ребенка, как плод своей любви и ради появления на свет нового человека. Они способны ему помогать, и способны его отпустить.

Психосоматическими МаПами становятся пары, образованные по принципу «сговора».
Концепцию сговора предложил Юрг Вилли, швейцарский психоаналитик, работавший с парами. Он определил четыре типа сговора:
· Нарциссический сговор
· Оральный сговор
· Садо-анальный сговор (господин-раб, садо-мазохистический, ревность-неверность (созависимость)
· Эдипально-фаллический сговор

Есть еще один тип взаимоотношений в паре, в которых дети тоже случаются, но обычно незапланированно. Это борьба ни на жизнь, а на смерть.

Это мужчина и женщина, между которыми существуют непримиримые противоречия, прежде всего на мировоззренческом уровне. Они непреодолимо разделены классовой ненавистью, культурными или расовыми различиями. Они запрограммированы на взаимное уничтожение собственными внутренними конфликтами, ни о каком компромиссе речи не идет. Век такой пары короток и ее сложно считать вариантом сговора, если только не отнести ее к злокачественному нарциссическому сговору.

Психоаналитик Отто Кернберг описал злокачественный нарциссизм как синдром, характеризующийся нарциссическим расстройством личности, антисоциальными чертами, параноидальными чертами и эго-синтонной агрессией. Другие симптомы могут включать отсутствие совести, психологическую потребность во власти и чувство грандиозности.

Два ярких представителя этого синдрома, охваченные страстью друг к другу вполне могут вступить в злокачественный нарциссический сговор.

Итак, к психосоматике внутренней пары относится ответственность за репродуктивную функцию человека, размещение креативности в формировании соматических заболеваний (творчество психосоматического ребенка – это болезнь) и, соответственно, соматизация внутренних конфликтов и конфликтов между внутренними объектами.

Самое трагическое в судьбе ребенка, рожденного от сговора – это его базовая ненужность своим родителям, во всяком случае в качестве самостоятельного отдельного человека, индивидуальности в широком смысле этого слова. Ребенок рождается либо в качестве побочного эффекта от сговора, зачастую обременительного и фрустрирующего, либо выполнения социального заказа и нарциссического расширения, либо в качестве объекта использования, причем объекта чаще парциального. Это неизбежно становится его первичной идентичностью, формирует в дальнейшем его собственное глубоко нездоровое отношение к себе, в первую очередь к своему телу.

Что ждет ребенка, рожденного от войны не на жизнь, а на смерть?
Если страсть соединила аристократа и простолюдинку, еврейку и антисемита, выходцев из Европы и Ближнего Востока – и оба выросли в категорическом неприятии мировоззрения партнера – на свет появляется ребенок, обреченный на неразрешимый внутренний конфликт между родительскими объектами. Такие родители беспощадно требуют от ребенка выбора одного из них, и это должен быть не просто выбор в пользу мамы или папы, это должен быть безоговорочный выбор маминого или папиного мировоззрения, культуры, с полным отвержением, обесцениванием ценностей и образа жизни другого родителя. Ребенок этого сделать не может, даже если пытается, ведь это требования фактически обязывает его уничтожить часть себя.

То, что должно символизировать связь между внутренними объектами, обеспечивать защиту и предопределять целостность личности – родительская пара – по факту существует как два токсичных друг для друга автономных объекта. Граница между родителями пронизывает личность ребенка, разрывает его пополам.

Как агрессия, направления на любимый и необходимый объект, переживается как недопустимая и оборачивается против себя самого, когда саморазрушение ощущается более безопасным, так же требование о жестком отграничении одной (материнской или отцовской) части идентичности является неразрешимой для психики задачей и может соматизироваться в форме аутоиммунного заболевания.

Давайте рассмотрим, каким образом происходит формирование этого конфликта внутри Самости. Родители перекрестно проецируют друг на друга свое влечение к смерти, и, пока существует пара, партнерам удается с ним справляться. Но этот процесс разрушает их ребенка, проецируясь на внутренний мир малыша с самого момента его зачатия.
Ребенок рождается запрограммированным на уничтожение своей части, фактически на самоуничтожение.

Не случившаяся любовь родителей, их враждебность друг другу лишает ребенка либидинозных инвестиций со стороны значимых взрослых, жизненно необходимых ему, особенно в первые месяцы жизни. Его нарциссическое Либидо не трансформируется в объектное, остается в теле, приобретает свойства Мортидо.
В психике Либидо призвано соединять противоположности и творчески преобразовать их. Но на уровне тела то же действие фактически «стравливает» органы между собой, тело затоплено влечением к смерти, и иммунитет, и Либидо направлены против него, разрушают его.

Одна его часть Самости опаснее для другой, чем весь внешний мир для них обеих.
Наиболее вероятной соматизацией такого конфликта становятся аутоимунные, реже онкологические заболевания. Репродуктивная функция неизбежно нарушается, пациента ждет бесплодие, либо варианты «размножения почкованием», которые характерны для всех нарциссических сговоров.

Классический нарциссический сговор
характеризуется такой связью между партнерами, внутри которой один – нарцисс – воплощает для другого свое идеальное Я, подкрепляя таким образом свой нарциссизм идеализацией партнера. Однако у обоих этот процесс затмевает ностальгию по тотальному симбиозу, на которой основываются всякие любовные отношения.
В отношениях с самим собой – рождение ребенка крайне маловероятно, нарциссическая, по сути, бесплодная МаПа производит на свет ребенка с использованием медицинских технологий, ребенка с психосоматическим тотальным бесплодием на всех уровнях, и соматическом и психическом, характерным для уязвимых нарциссов нового поколения. Наиболее вероятной соматизацией такой проблематики становятся заболевания, сопровождающиеся образованием пузырей, надувающихся нарциссической яростью – от герпеса и фурункулеза до злокачественных опухолей. В них разом соматизируются и стремление фетального Я к нарциссической экспансии, и запредельная уязвимость, и нарциссическая депрессия, и хроническая звенящая тревога нарциссического расширения своих родителей.

Оральный сговор
основан на любви, ассимилирующей отношение матери и младенца. Любить – значит дарить заботу, внимание и защиту. В рамках таких отношений один из партнеров берет на себя роль матери, другой – младенца. Один отдает, другой получает – в этом заключен фундаментальный принцип этого типа сговора. «Младенец» заставляет партнера отдавать ему всю заботу, а «мать» вынуждает партнера регрессировать до состояния беспомощности.
В зачатии ребенка у такой пары нет необходимости, младенец здесь уже есть. В отличие от нарциссических сговоров, в оральном ребенок может быть зачат естественным путем, которому, однако предшествовало продолжительное лечение бесплодия. Но рождается он бастардом, монструозным плодом инцеста, соперником одного из родителей, оральный сговор родителей может трансформироваться в преперверсный сговор против своего малыша. Ожидающее его во взрослой жизни бесплодие будет уже много глубже, чем репродуктивные затруднения его родителей, без медицинских технологий уже не обойтись.
Результатом его отношений с внутренней МаПой может стать дисморфофобия, тело встает на место третьего лишнего во внутренней первичной группе, подвергается жесткой дискриминации. Отсюда «растут» расстройства пищевого поведения, зависимости, хронические заболевания, заболевания, требующие постоянного контроля.

Садо-мазохистический сговор
подразделяется на сговор господина и раба, садомазохистский сговор и сговор ревность – неверность, который в нашей культуре представлен созависимыми отношениями. Так, «активный» стремится к доминированию, автономии и неверности, наделяя партнера своим желанием подчиняться и тревогой разлуки. «Пассивный» стремится к зависимости, подчинению и ревности, в свою очередь, наделяя партнера своим желанием быть независимым, а также своими фантазиями об измене.
Родители в садо-мазохистическом сговоре парентифицируют своего ребенка, поочередно втягивают его в перверсные сговоры. У ребенка формируется перверсное отношение к своему телу во всех его ипостасях. Репродуктивную функцию не выполнить без садистических, насильственных медицинских манипуляций, например продувания маточных труб. Перверсия в отношении своего тела расцветает пышным цветом оральных болезней, в которых сексуальное возбуждение, которое не находит себе «законного» места, перемещается в сходные зоны (полости, покрытые слизистой оболочкой) – ЖКТ, слизистая рта - и срабатывает воспалением и раздражением этих слизистых, душит астматическими приступами, обжигает аллергическими реакциями.

Фаллический сговор
основан на проблеме соперничества партнеров за право «быть мужчиной в паре». Так, мужчина стремится показать свою мужественность, наделяя партнера пассивными женскими атрибутами. А его партнерша принимает пассивную женскую роль, тайно желая взять «фаллический реванш».
Ребенок, рожденный от борьбы за власть и массированных фаллических идентификаций, развивается психосоматическим бодибилдером, подчиняя свое тело образу своего идеального Я.

Фаллические идентификации, которые неизбежно сопровождаются тревогами кастрации разворачиваются в театре тела и как расстройства пищевого поведения, и как патологии сердечно-сосудистой системы, связанные с резкими подъемами артериального давления, вплоть до инфаркта или инсульта, как болезни позвоночника и гормональные нарушения, прежде всего гипертиреоз, который обливает символический фаллос – огромную щитовидную железу – гормонами острой тревоги.

Фаллические идентификации тела – только частный случай психосоматического бодибилдинга, с его помощью можно совершать многие другие трансформации, например, трансгендерный переход.

Сильная, прочная Самость защищается от невыполнимых желаний психологическими защитами, менее сильная изолируется от идей, «не подлежащих реализации», слабая – эвакуирует идею вместе с желанием и самой возможностью испытывать это желание. Ибо сама вероятность невыполнимого желания создает угрозу затопления завистью, которая в случае слабости Я бесперспективна и разрушительна. Так в психике образуются зоны, которые могут переживаться как пустоты или невидимые препятствия.

При неосознаваемой разнополости Я-реального и Я-Идеального такие препятствия встают на пути гендерных реализаций, осуществления различных вариантов полового поведения, необходимости «вести себя по-женски» или «быть мужиком».

Встреча с этими пустотами, фактически выжженными завистью, сталкивают личность с ее дефицитарностью, нарциссической уязвимостью и хрупкостью.

На близком к невротическому пограничному уровню защита от переживания пустот может проявляться, как разбалансировка способности брать-давать, неспособности инвестировать или получать и перерабатывать (включая переработку информации, креативность и спонтанность), как проявления маскулинности-феминности (давать и инвестировать как мужское, принимать и перерабатывать – как женское). Защита от идей, которые невозможно реализовать, их отрицанием, эвакуацией из психики, может проявляться как тяжелая, «обломовская» скука, которая соматизируется в виде печеночной недостаточности или проблем с ЖКТ, как отказа от переваривания того, что не может быть интегрировано. В случае печеночной недостаточности тело как будто даже не «берется» за эту задачу.

На нижнем регистре пограничного уровня функционирования эти пустоты могут соматизироваться как опухоли, удаление которых будет внутри психически переживаться как избавление от наносящих нарциссические травмы пустот.
«Сменить пол», подтвердив собственному бессознательному собственную фаллическую грандиозность можно с помощью аутоимунных заболеваний репродуктивной системы.

Стоит отметить, что аутоиммунные заболевания очень разнообразны по форме, течению, причинам возникновения. На сегодняшний день их список включает около 150 наименований. Они бывают врожденными и приобретенными (как аутоимунный гепатит), системными, как красная волчанка, соматизирующая тотальное самоуничтожение, или направленными на один из органов, как эндометриоз.

Именно эндометриоз можно поставить одним из первых в списке заболеваний, с помощью которых соматизируется отрицание женственности или нападение на собственную репродуктивную функцию.

Как уничтожение мужской репродуктивной функции можно рассматривать аутоиммунитет спермы и яичка – иммунитет работает против сперматозоидов, делает их слабыми и неспособными проникнуть в яйцеклетку. Разрушение себя как мужчины, или скорее кастрация (феминизация) отца как внутреннего объекта.

У женщин одним из вариантов такого нападения на отца, может быть, разрушение собственных яичников, в том числе с помощью гормональных дисфункций или аутоиммунной эндокринопатии. Под этим термином следует понимать заболевание, которое развивается при образовании антител к клеткам своих желез внутренней секреции или к гормонам, которые они синтезируют. В качестве органов мишеней выступают щитовидная, поджелудочная и половые железы (яички и яичники), надпочечники. Детерминированные этими заболеваниями гормональные нарушения реально меняют личность – и соматически, и психологически, меняется не только тело, внешность человека – меняется его эмоциональный мир, чувства, способы реагирования.

Важно помнить, что аутоиммунный или опухолевый процесс может быть направлен не на смену пола, а на выравнивание состояния двуполости, или «добавление» признаков противоположного пола (например, миома матки может означать обладание фаллосом, рак груди у мужчины – обретение феминности) для достижения гермафродитизма, к которому часто пытаются вернуться дети фаллического сговора, которые с детства наблюдают, как обладание выраженным гендером у их родителей превращается в бесконечные разборки и борьбу за власть.

Бессознательный «выбор» заболевания – это, конечно, очень индивидуальный процесс. Он определяется как конституциональными особенностями больного, так и историей его семьи, его личной историей, проявляющейся в бессознательных фантазиях. Болезнь – это «неувиденный сон», наполненный архетипической и индивидуальной символикой.

И понимание того, что из себя представляет конкретная психосоматическая МаПа конкретного больного, помогает нам интерпретировать это сновидение.